Благородный страус

Котёнок Тигрик проснулся рано утром. Первые лучи солнца попали ему на мордочку и светили в глаза. Он потянулся и глубоко вздохнул.

«О, рыбкой пахнет, — поводя носиком, подумал Тигрик. — Для нас, наверное, приготовили».

Он подошёл к своей мисочке и опять потянул носиком воздух, но аромат свежей рыбы шёл сверху со стола. Тигрик смело запрыгнул на стол и, вцепившись в рыбку зубами, стащил её на пол. Рыба смачно шлёпнула по полу. Кисонька Пришитый Хвостик проснулась от удара и, почуяв запах свежей рыбки, подошла к жующему Тигрику. Он впивался в хребет рыбы и отгрызал от него по кусочку.

Кисонька проглотила слюну.

— Присоединяйся! И тебе достанется! — скомандовал Тигрик.

— То же хозяйский завтрак! — напомнила Пришитый Хвостик. — Помнишь, хозяйка вчера говорила, когда из холодильника доставала.

— Ну, нам от него всегда достаётся, — прожёвывая очередной кусочек, сказал Тигрик. — Так чего ждать?

Кисонька Пришитый Хвостик проглотила слюну.

— Так неправильно, — сказала она. — Как-то по-свински получается!

Она вернулась на своё место на диване и задремала.

Наевшись досыта, Тигрик прилёг к сестричке и сладко уснул.

Проснувшись, хозяйка увидела на полу растерзанную рыбу и мирно спящих на диване котят. Взяла газету, и та зловеще зашуршала у неё в руках. Пришитый Хвостик прижала уши и виновато посмотрела на хозяйку.

— Ах вы блудни! — возмущённо сказала хозяйка. — Марш на улицу!

Хозяйка взяла котят и выставила их на веранду.

— Я говорил — ешь! — назидательно сказал Тигрик. — Сейчас бы сытая была!

Хозяин тоже вышел на веранду подышать утренним воздухом, и Тигрик прошмыгнул в открытую дверь обратно в дом, а кисонька Пришитый Хвостик осталась на улице.

Кошка-мать увидела виноватые глаза кисоньки, хотя понимала, что она не виновата.

— Обидно, правда, — спросила она, обращаясь к ней, — особенно когда ни в чём не виновата?

Кисонька кивнула головой.

— Зачем же ты натягиваешь на себя грехи чужие? Это всё равно, что одеть чужую шкуру не по размеру, — продолжала Катейка. — Ну, что ж! Придётся рассказать тебе одну историю про заморскую птицу.

Они уселись на скамеечку рядом с хозяином, и кошка начала свой рассказ.

 

***

Жил-был Страус. Было у него много всяких достоинств. Во-первых, очень сильные ноги, бегал он быстрее всех. Во-вторых, он имел статный вид, выглядел он спортивно и величаво. В третьих, длинную шею, ходил он с высоко поднятой головой. А самым главным его достоинством было доброе, беззлобное сердце и благородное поведение.

Многие считали его другом и приходили поплакаться в жилетку. Никого он не обижал и считал так: выяснять отношения и скандалить — ниже его достоинства. Из-за этого с ним случались разные, сильно огорчающие его истории.

Всякий раз, когда его обижали, вместо того чтобы отстоять правду, он прятал голову в песок и думал: «Не вижу, не слышу, пережду, и всё будет хорошо».

Как-то раз одна злобная задиристая обезьяна рассуждала в его присутствии у водопоя: «Павлин, дружок страусиный, только и похваляется своим хвостом! Ни уму, ни сердцу — одни перья! Зато гонору, гонору-то сколько! А эти глупые курицы так вокруг него и ходят. Вот у Страуса ни хвоста, ни перьев, и ничего — живёт». Страус хотел было ответить обезьяне, но подумал: «Зачем? Поболтает и ладно!» Он-то точно знал, что Павлин не бахвалится, а выражает свою безмерную любовь к окружающим, радость восходу и закату солнышка, наступлению нового дня и ночному отдыху, но промолчал. Обезьяна не унималась, но теперь её внимание перекинулось на самого Страуса.

— А что Страус? — рассуждала она вслух. — Курица не птица, Страус тоже! Да и на зверя он не похож! А, — махнула она рукой и плюнула в сторону Страуса, — так, ерунда!

— В такой маленькой голове и мозгов-то, наверное, нет! — подхватила другая обезьяна.

Страус от обиды спрятал голову в песок, а стая самодовольных обезьян побежала в джунгли, разнося свои глупые рассуждения по окрестностям. «В головах обезьян не много ума, — рассуждал он, но ничего не сказал вслух, — только злобные и лживые языки, готовые облить грязью любого».

Вечером встретились Павлин и Страус и с досадой пересказали друг другу услышанное в джунглях. Им почему-то было стыдно, за напраслину, что разносили обезьяны, и обидно, что их любовь никому не нужна! В следующий раз, услышав ещё более глупые и несправедливые рассуждения про себя и своих друзей, Страус, как всегда, спрятал голову в песок. Злорадствующий Крокодил подплыл и откусил маленький перьевой хвостик! Страус был оскорблён до глубины души, но опять ничего не сказал! А весть о том, что Страус теперь голый, быстро разнеслась по джунглям.

Однажды Страус гулял по зелёной долине со своей прекрасной подружкой. Ярко светило солнышко, играло в пёрышках, отражалось в росинках. Страус был счастлив. Он чувствовал нежность, свою нужность, любовь, преданность. Случайно мимо пробегал подленький облезший Шакалишко. У него не было друзей, но не было и врагов: все опасались его подлых козней.

— Кто это разрешил тебе здесь гулять, — между прочим поинтересовался он, — да ещё и с какой-то курицей?

И вместо того, чтобы дать хорошую взбучку паршивому Шакалу, Страус снова промолчал. Шакал вскинул голову, пригрозил, задрал трубой хвост и победно исчез в зарослях.

По-прежнему светило солнце, по-прежнему страус был с самой прекрасной в его жизни подружкой, но тревожные мысли начали грызть его изнутри, спокойствие покинуло его. Свидание было окончательно испорчено, когда из чащи с визгом и пустым лаем на них набросилась стая диких собак, таких же паршивых, как и Шакал. Они ничего не могли сделать Страусу: он был сильнее, мощнее, умнее их! Они просто лаяли!

— Вы же не едите эту сочную траву, — пытался робко сказать Страус, но они не слушали, а лишь истошно лаяли. — Джунгли общие для всех!

— Зачем тебе этот неудачник? — спрашивали знакомые птицы у прекрасной подружки Страуса.

— Найди себе сильного друга, способного защитить и тебя, и себя! — говорили звери.

С каждым днём её любовь таяла.

Жизнь Страуса превратилась в кошмар. Где бы он ни появлялся, везде он слышал разнотолки о нём, о его личной жизни, друзьях, знакомых. Всё являлось предметом сплетен и насмешек.

Иногда он узнавал подробности о себе, о которых не мог даже помыслить, но, как и прежде, лишь прятал голову в песок. Друзья уже не заходили к нему поболтать, как раньше. Знакомые старались не общаться, чтобы не быть объектом очередных домыслов. Только большой добрый толстокожий Бегемот снова радовался их мимолётным встречам, не обращая внимания на происходящее.

— Ничего не бойся, живи в своё удовольствие, — говорил он и снова погружался в воду.

Страус сидел на берегу водоёма, всматриваясь в водную гладь, но Бегемот не появлялся. Странный шорох заставил его встрепенуться. Это была старая мудрая Змея. Страус по привычке сунул голову в песок, но, к его величайшему удивлению, Змею совсем не интересовала его персона. Она мирно свернулась на тёплом камне и, казалось, уснула. Почувствовав на себе вопросительный взгляд, Змея открыла один глаз, а затем другой.

— Ты чего? — спросила Змея. — Чему удивляешься?

— Разве ты ничего не знаешь обо мне? — робко ответил Страус. — Не боишься, что насмешки и выдумки о нашей встрече расползутся по всему лесу?

— Я ничего не боюсь в этой жизни! А о тебе кое-что знаю! — ответила Змея. — Я знаю, что ты сильный и статный, что ты не умеешь летать, но можешь обогнать многих птиц и зверей! Я знаю, что ты открыт миру и благороден. А ещё я знаю, что ты умеешь любить всё вокруг так, как не каждому дано!

Змея замолчала и, казалось, уснула.

— От наглости и лжи благородство беззащитно! — вдруг добавила она. — Верни своё достоинство, оно нуждается в защите!

Так сказала Змея и снова закрыла глаза.

Впервые за последнее время Страус почувствовал себя счастливым. Он вновь ощутил струящееся тепло в своём сердце и понял, что Бог живёт внутри него. Никто не может и не имеет права судить его! Тревога и страх сразу исчезли. Он гордо шагал по дорожке к своей любимой. Прекрасный хвостик с новыми, ещё более блестящими и яркими пёрышками у него уже отрос. И теперь он точно знал, что никому не позволит оскорблять себя и своих друзей.

Страус проходил мимо стаи по-прежнему злословящих обезьян, которые сообщали очередные сплетни стаду пасущихся зебр.

— Не стоит обращать внимание на маразм отдельных злобных особей! — громко сказал он. — Голова должна мыслить, а сердце — любить!

«Действительно, — подумали зебры. — Мы устали слушать необоснованные и грязные сплетни стаи сумасбродных, глупых, пустых обезьян».

— Страус — наш друг, — сказал вожак стада, — мы знаем его благородство и порядочность!

— Да что вы можете знать о Страусе? — начала было одна обезьяна, ехидно прищуривая глаз. — Вы сами только и можете, что…

— Остановитесь! — остановил их рассуждения Страус, с достоинством высоко приподнимая голову. — Они умеют главное, то, что вам, вероятно, неведомо — ценить дружбу и быть справедливыми!

«Слова, достойные победителя!» — отметил про себя вожак.

Обезьяны галдели, скакали по веткам, но их больше никто не слушал.

— Достойный кавалер, — поделилась своими мыслями одна из зебр. — Нас в обиду не дал, значит, за друзей всегда на защиту встанет.

«А всего-то и нужно было напомнить, о моих достоинствах, — с благодарностью подумал Страус. — Не зря Змея мудростью славится! Как же я мог сомневаться в себе?»

«Сколько достоинств у этого статного и благородного Страуса! — думала его подружка, со стороны наблюдая за происходящим. — Как можно было усомниться в нём!»

Она улыбнулась и вышла навстречу своему счастью.

 

***

— Поучительная история, — заметила кисонька Пришитый Хвостик. — Всё зависит от нас!

— Верно, — поддержала кошка-мать. — Всё зависит от нас! Достойно поступать надо, но и вести себя соответственно. Чужую вину на себя не примерять и тем более, не натягивать!

В раскрывшуюся дверь на веранду, облизываясь, выскочил Тигрик, а вслед ему донеслись возмущённые слова хозяйки.

— Ну надо же, блудня какая! — ругалась хозяйка. — И сметану пролил!

— Опять? — сказала кисонька Пришитый Хвостик и осуждающе помотала головой. — Где твоё достоинство!

— Не стыдно? — спросила кошка-мать, заглядывая в наглую мордочку Тигрика.

— Подумаешь! — хорохорился Тигрик. — Я — кот, который гуляет сам по себе! Поступаю так, как считаю нужным!

— До добра такая наглость не доведёт! — предупредила Катейка.

— Посмотрим! — огрызнулся Тигрик и запрыгнул на лавочку, заглядывая в дом через окно. — О! Опять к холодильнику пошли. Нам молочка наливают.

Он через окно наблюдал за действиями хозяйки, нисколько не смущённый своим поведением, а кисонька Пришитый Хвостик опять виновато втянула голову в плечи.

— Ты же не страус, по каждому поводу в песок голову совать! — напомнила кошка-мать. — Опять чувствуешь себя виноватой? Каждый за свои поступки сам отвечать должен.

— А! Я так и знал! — комментировал Тигрик. — Всю сметанку в нашу чашку собрали. Зря только мен ругали!

Хозяйка не успела открыть дверь, как он шмыгнул в дом.

— Вот сорванец! — сказала она. — Совести — ни в одном глазу! Своего не упустит. Ну, а вы завтракать желаете?

Она распахнула дверь. Навстречу вырвались поток тепла и аромат варёной рыбки. «Божественный запах, — подумала молодая кисонька и тряхнула головкой, будто скидывая с себя тяжёлую накидку, — а люди — Боги!»