Разрушитель

В костре играл огонь. Друзья пили ароматный чай, а белочка Ка-Ти начала рассказ о волшебном дереве.

«Известна легенда об одном мудром бурятском шамане.  У него было три сына, и каждый надеялся на благословение отца. Когда, пришло время передать мудрость свою и свой волшебный дар прозорливости, одному из сыновей, он призвал их к себе.

—  Выберите место и посадите дерево, — сказал шаман и передал сыновьям двухлетние кедровые саженцы. – Растите с усердием и с любовью.

Старший сын посадил дерево на вершине высокой горы. Он огородил молодой саженец и никому из людей не позволял подходить к нему. Он одиноко сидел вечерами на крутом склоне горы и пел удивительные песни о любви, счастье. Кедр рос медленно, сопротивляясь стихиям, раскидывая в стороны свою крону и цепляясь корнями за горные уступы. Голос старшего сына креп и с каждым днём всё дальше разносился по окрестностям. Слава о нём пошла, будто открылся у него удивительный дар — дар творить песню, но он по-прежнему сторонился людей, так и не встретив любовь всей своей жизни.

Средний сын посадил кедр в ложбинке у подножья горы. Тщательно замаскировал его среди других таких же маленьких деревцев. Охраняя тайное заветное место, стал наблюдать за повадками хищников, научился метко стрелять, отгоняя от него и зверя, и птицу. Соревнуясь между собой, кедры устремились ввысь, образуя привычно таёжный ландшафт из стройных высоченных молодых кедров. Затерялся его кедр среди других деревьев, может, конечно, и не выжил, кто знает… Но слава успешного охотника навсегда закрепилась за средним сыном, поговаривали, что это волшебный дар.

Младший сын посадил свое дерево на пологом склоне среди пихт и елей. Как няньки оберегали они молодой кедр от дурной мысли, от косого глаза, от нечисти. Часто приходил к нему младший сын и один, и с друзьями. Делились с ним и радостью, и горестью, как с другом. Окружённый всеобщей любовью, вырос кедр могучим на диво, в несколько обхватов, а в благодарность за любовь, одаривал окружающих своим добром, лечил от хвори и болезней, гнал прочь недуги и печали. Словом добрым, ласковым взглядом одаривал младший сын приходящих. Потянулись к нему люди. Будто ничего особенного, поговорили, посетовали, а на душе – чистота, мир и покой. То, что раньше не видели – замечать стали, осознавать не чужие, а свои поступки, да меняться. Поговаривали, что дар целителя у него открылся, да только он не признавал славы. Кедр, говорит, вот настоящий лесной целитель, его благодарите.

Когда лежал отец на смертном одре спросили его: «Кто же из сыновей, его дар унаследует?»

—  Каждому особый дар предначертан, — ответил шаман. —  Свой дар я с кедром передал, а кто его принял, сами решайте. С миром ухожу, есть кому любовь миру дарить и добро на земле творить!

Сказал и умер».

Рассказ закончился и воцарилась тишина.

— Не понял, — пожав плечами, сказал воробей Евге-Ня, — кому его дар достался?

— Хм, — хмыкнула пестрогрудка, — понятно — младшему. Только как у него это получилось? Кедры что, таланты открывать умеют?

— Глубже смотри, — посоветовала белочка Мир-Ла, — помнишь наказ, который отец давал, передавая саженец? «Растите с усердием и любовью».

— Разве старший сын без усердия растил? — возразил Евге-Ня.

— Ну, значит, недостаточно усердно, — отрезала московка.

— Думаю, здесь всё гораздо серьёзнее, — высказала своё мнение Сови-Ушко, — бурятские шаманы энергию чувствуют.

— Чего? — не понял кабан Или-Я.

Он придвинулся к костру мокрым боком, привставая со своего места. Другим боком задел пенёк, на котором сидели две белочки. Белки успели соскочить со своего места, запрыгивая за ветку пихты, на которой рядком сидело всё воробьиное семейство. Белки спрыгнули обратно, чем сильно напугали бурундучков, сидящих на соседнем пенёчке, и те повалились друг на друга возле костра.

Зато все пташки разом, как подброшенные шишки, пролетели вверх почти до вершины, а потом обратно, рискуя упасть в костёр.

— Не порядок, — возмутился харза Дем-Ис, — ужас!

Сови-Ушко бросила в огонь чешуйку кедровой шишки и, как по волшебству, птички запарили над костром.

Тепло костра подсушивало их растопыренные крылышки и чуть покачивало на тепловых волнах.

— Балдёж! — зажмуриваясь от удовольствия, сказала пестрогрудка и перевернулась, подставляя теплу спинку.

— Я плыву! — весело засмеялась овсяночка, озорно разгребая крылышками воздух.

— Не порядок! — снова возмутился Дем-Ис.

Пичужки плавно спускались к земле, а бурундучки ловили смеющихся птичек лапками.

Бурундучиха Али-Ла кепкой подмахнула горяченького от костра воздуха, и пестрогрудка закружила над её головой.

— Але-ап! — кокетливо подмахивая кепкой, Али-Ла приподняла на воздушной подушке подружку, а потом подпрыгнула и поймала за лапки.

— О-й! — закричала пёстрогрудка, активно помахивая крылышками.

Али-Ла отпустила пташку, и маленькая птичка устремилась ввысь, по пути сбивая с ветки Сови-Ушко.

— Здорово! — воскликнул соболь Жек-Ня и запрыгал с лапы на лапу. — Круто! Энергия какая!

— Опс! — вскликнула сова, неуклюже плюхаясь на землю. — Энергия, конечно, серьёзная тема, но биоэнергетика круче.

Наконец, все успокоились и внимательно смотрели на сову. Сови-Ушко осмотрелась и вопросительно приподняла брови. В ответ приподняли брови и остальные.

— Био-энерге-тика, — растягивая слово по слогам, произнесла сова и склонила голову набок.

Звери и птицы, как очарованные проделали тоже.

— Шаманы используют биоритмы в целебных целях, — сказал Жек-Ня.

— Целебный процесс основан не на пустом месте, — продолжила Сови-Ушко, — он как раз связан с энергетикой. Биоритмы кедра совпадают с биоритмами живых существ и даже человека. Кроме того, он обладает свойствами корректировать нашу энергетическую оболочку.

— Чего? — переспросил кабан Или-Я, приподнимаясь. — Где ты видишь оболочку? Вот, белки сидят или бурундучки… Какая у них оболочка?

Белочки предусмотрительно встали со своих мест. Пенёк упал, и они уселись на его бочок.

— Кедр умеет подстраивать биоритмы каждого к природному энергетическому каналу, — продолжила Сови-Ушко. — Этот факт доказан учёными и подтверждён научными экспериментами.

— Действительно, — подтвердил слова совы соболь, — его так и называют «лесной целитель».

— Кедр обладает невероятно сильной энергетикой и безошибочно определяет проблемную зону, — пояснила сова, — выравнивает эмоциональное и психологическое состояние.

— А… — отозвалась пёстрогрудка, — только теперь не понятно почему таланты разные проявляются.

— Не понятно ей, видали? — возмутился кабан и завозился на месте. — Помогает от болезней, травм и всяких состояний… Чё-то мне эти басни надоели.

Белки снова соскочили с пенька и откатили его подальше от кабанчика.

— От магических нападок тоже оберегает, — поспешно добавил Жек-Ня.

— А, — отмахнулся от него Или-Я, — вы здесь все что, оболочку энергетическую ищите? А коли нет, спать давайте! Завтра копать надо, а они… энергетическая оболочка…

Довод оказался весьма весомым. Все устали, а теперь разомлели от тепла и вкусной пищи.

Кабанчик обошёл вокруг костра, выбирая себе место для сна, опрокинул ещё несколько пенёчков.

Команда тропостроителей тоже начала готовиться ко сну.

— Здесь все что-то ищут, — отметил соболь. — Тропа волшебная, не зря «сказочной» называют. Осознание придёт.

— Чего бубнишь, — остановил его рассуждения Дем-Ис, — спать пора! Иди куда собрался!

— Вот талант, так талант, — сыронизировала Иру-На. — Царьком себя мнить и даже не усомниться в этом ни разу.

— Чтобы процессами успешно управлять авторитет нужен, — сказала с сожалением Сови-Ушко, — общее пространство для всех создать, интересы каждого учесть. Дар к этому особый иметь надо! Авторитет на приказах и запретах не построишь.

— Разрушать пространство тоже своеобразный талант, — заметил Мак-Сон и поднялся на верхнюю ветку кедра. — Спокойной ночи всем!

— Хороших снов! — сказал Жек-Ня и снова исчез в сумерках.

— Среди нас есть обладатели такого особого дара. Им разрушить пространство, раз плюнуть, — сказал Или-Я и посмотрел на харзу, а потом перевёл взгляд на куницу. — Сейчас костёр потушат.

Харза зыркнул на кабана острым взглядом, но Или-Я прищурился в ответ. С недовольной мордой харза разворошил костёр, угольки ещё потрескивали, но быстро остывали и тепло рассеивалось. Звери и птицы неловко молчали, занимая ночные места. Плотно прижимаясь друг к другу, друзья засыпали.